Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

— Это — моя сестра, знакомьтесь! — сказал брат.

Я назвала свое имя.

Подруга друга назвала свое.

Мужчина в шляпе и с портфелем, наверное, уже давно дома, сидит сейчас на диване и смотрит телевизор, хотя, впрочем, такие мужчины, как правило, смотрят обычно телевизор вечерами. И говорят всем, чтобы они отстали, так как был очень тяжелый день и им надо отдохнуть. Ему надо отдохнуть.

Потом я повернулась и увидела его. Он сидел на стуле у окна и вертел в руках кассету с фильмом «Остров помешанных». И не смотрел на меня.

Я опять назвала свое имя.

Он нехотя оторвался от кассеты и посмотрел на меня. Снизу вверх, хотя мне показалось, что наоборот — сверху вниз, и я почувствовала, как что–то внутри меня негромко хлопнуло, а потом взорвалось. И по всему телу разлилось странное тепло.

Он нехотя посмотрел на меня и так же нехотя назвал свое имя.

Автобус остановился у остановки, водитель хрипловатым баритоном объявил название следующей. До моей оставалось еще четыре.

Брат разлил водку в две рюмки, его друг налил нам вина.

Потом брат сказал, что надо бы выпить за встречу, а потом он включил фильм.

Автобус отошел от остановки, за окном нудно шел дождь.

До этого он просто накрапывал, а сейчас шел так же нудно, как и ночью, когда я открыла глаза и долго лежала в темноте, слушая как за окном нудно идет дождь и как он дышит во сне рядом со мной. Лежа на боку, подогнув странным образом ноги и скинув с себя одеяло.

И в этот–то момент я в очередной раз поняла, что он хочет меня убить.

И что утром мне надо будет выйти из дома и поехать туда, где я — совершенно случайно — несколько дней назад увидела вывеску «Ремонт человеков».

Я пригубила свой бокал и поставила его на стол.

На экране летел самолет, потом нам показали двоих — мужчину и женщину — сидящих рядом. Эта была супружеская пара, летящая в отпуск.

Брат налил всем еще. Они с другом быстро выпили по второй.

Самолет внезапно начал крениться и падать, в салоне началась паника.

Все орали, визжали, кричали, повалил дым, появились язычки огня.

Подруга друга заявила, что ей становится страшно и что она предпочла бы потанцевать.

Жена брата сказала, что она тоже не против и брат пошел в соседнюю комнату — включать музыку.

Я сидела у телевизора и смотрела кино, все танцевали в соседней комнате, про меня все забыли.

Автобус остановился у очередной остановки, до моего дома оставалось еще три.

Самолет рухнул в океан, но не взорвался. Его обломки покачивались на сине–зеленоватых волнах неподалеку от белого берега с красивыми пальмами.

Брат вошел в комнату и налил еще водки. Я посмотрела в свой бокал — он был пуст и я сама подлила себе вина.

Музыка в соседней комнате стала громче, мне стало неуютно и я выключила свет. Я сидела в темной комнате одна, пила сухое вино и смотрела дурацкий фильм про то, как выжившая в авиакатастрофе супружеская пара оказалась на острове, который был необитаемым. И как эта пара начала сходить с ума.

И я почувствовала, что тоже схожу с ума, потому что нет ничего более отвратительного, чем оказаться там, где ты никому не нужна. Где веселятся, пьют и танцуют, а тебе хочется одного — подойти к стенке и начать долбиться об нее головой, потому что ты оказалась совсем не там и не тогда, и никому до тебя сейчас здесь нет дела.

Я пила уже третий бокал, а автобус все ехал и ехал — мне оставалось две остановки, до меня оставалось две остановки, мужчина в шляпе и с портфелем явно уже давным–давно был дома. Если, конечно, он ехал домой, а не в какой–нибудь офис.

Хотя такие мужчины в офисы ездят на машине. По крайней мере, как правило.

Выжившая в катастрофе парочка поняла, что на этом Богом забытом острове их еще долго никто не найдет и что — вполне возможно — им придется провести здесь не один месяц, а может, что и год. Или годы. Я прикончила третий бокал и почувствовала, что безумно хочу в туалет. Нажав кнопку «пауза» я встала с дивана и пошла в коридор. Дверь во вторую комнату была открыта, в ней горел приглушенный свет и было видно, как брат танцует что–то очень медленное с подругой друга. Жена брата смотрела в окно, а друг что–то ей говорил, говорил, говорил…

Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…

Кажется, именно под это они и танцевали, хотя, скорее всего, это мне просто кажется…

Мне всегда все кажется…

Просто кажется…

Только кажется…

Осталась еще одна остановка, автобус был почти пустым, так что пока можно было не вставать.

Я зашла в ванную — туалет у брата был совмещенным — и поняла, что много выпила. Голова кружилась, меня мутило. Я прикрыла дверь, стянула быстро трусики с колготками и села на унитаз. Хотелось опустить голову, хотелось закрыть глаза, хотелось заснуть.

Пописав, я встала и решила умыть лицо. Я открыла воду и нагнулась над раковиной. И тут я почувствовала его руки.

Именно его, а не брата. Это были его руки, его сильные, жесткие руки. Одна легла мне между ног, второй он сжал мне шею. Я стояла пригнувшись над раковиной и чувствовала, как он с силой разводит рукой мои бедра. Я могла закричать, я могла укусить его за вторую руку, но я нагнулась еще сильнее и левой рукой стала плескать себе водой в лицо.

В этот момент он развел меня так широко, что я почувствовала, что сейчас что–то случится. Произойдет. Самолет упадет в океан и неизвестно, кто выживет.

И тут он подтолкнул — как–то очень сильно и одновременно нежно — меня еще дальше вперед так, что я грудью просто улеглась на раковину и вставил.

Он вошел в меня и та теплота, которая разлилась внутри, как только я увидела его и услышала его голос, стала кипятком.

У меня внутри все горело, холодная вода лилась мне на голову, он методично обрабатывал меня сзади и мне хотелось кричать.

Мне хотелось кричать, петь, выть, царапаться, вилять задницей от восторга как собака виляет хвостом.

И дело не в том, что меня давно никто не ебал.

Меня давно никто так не ебал, так сильно, так внезапно и так безжалостно.

Меня просто никто еще так не ебал.

Я начала дрожать, какая–то пружина сорвалась с места и стала разматываться там, внутри. От самого низа и до верха.

Автобус подошел к остановке. Я встала, поправила сумочку и пошла к дверям.

Я чуть не захлебнулась в тот момент, когда он начал спускать прямо в меня, даже не спросив, можно или нет.

Меня хватило только на то, чтобы совершенно машинально закрыть кран, голова моя так и была в раковине.

Он вынул из меня и вдруг правой рукой с силой провел по щели, будто проверяя, насколько он ее заполнил.

И тут я заплакала.

— Прими душ, — сказал он мне в спину. Я услышала, как он застегивает молнию на брюках.

Я не поворачивалась, я боялась повернуться, я боялась увидеть его лицо.

За весь вечер он сказал мне две фразы. Первая — как его зовут. И вторая — прими душ! С восклицательным знаком.

Я вышла из автобуса и пошла в сторону дома

Он вышел из ванной и закрыл за собой дверь.

Я повернулась и посмотрела на нее.

Я не помнила, слышала ли я, как он закрывал ее на задвижку, как не помнила, слышала ли я то, как он ее открывал.

Я смотрела на дверь и помнила лишь то, как из меня выходил воздух — сильно, с каким–то смачным свистом — когда он двигался во мне.

И я помнила, как мне было хорошо.

Я смотрела на дверь и слезы тихо текли по лицу.

Я подошла к дому и полезла в сумочку за ключами.

Рука наткнулась на коробочку, ту самую, что я купила у седого. Коробочку, где все еще лежал одинокий матовый кубик.

Второй был во мне.

Я взяла ключи и открыла дверь в подъезд.

Дверь ванной я закрыла на задвижку и быстро начала стаскивать с себя всю одежду. Я не чувствовала себя грязной, но я чувствовала, как хлюпаю внутри, из меня вытекало и бедра были липкими.

Я вошла в подъезд и закрыла дверь на улицу. В подъезде было тепло и сухо.

Я залезла в ванну и включила душ.

Я не думала о том, что произошло, я поливала себя горячей струей и хотела одного: оказаться вместо этой ванны в другой.

У себя дома, в своей собственной квартире.

Где на крючке висит мое собственное полотенце.

Это было давно, очень давно…

Я младше его, сейчас мне почти тридцать шесть…

И он хочет меня убить.

Это я знаю точно, это я почувствовала еще раз сегодня ночью.

Когда в тот вечер я вышла из ванной, то его с подругой уже не было.

Они ушли, потому что было поздно, да и подруга себя неважно чувствовала — так сказал мне брат, предлагая остаться у них ночевать.

Было поздно и я себя неважно чувствовала, третий бокал оказался лишним, я перепила и мне пришлось принять душ.

— Ты долго принимала душ, — сказал брат.